Жили на земле в старину одни люди, непроходимые леса окружали с
трёх
сторон таборы этих людей, а с четвёртой - была степь. Были это
весёлые,
сильные и смелые люди. И вот пришла однажды тяжёлая пора: явились откуда-
то
иные племена и прогнали прежних в глубь леса. Там были болота и тьма,
потому
что лес был старый, и так густо переплелись его ветви, что сквозь них
не
видать было неба, и лучи солнца едва могли пробить себе дорогу до болот
сквозь
густую листву. Но когда его лучи падали на воду болот, то подымался смрад,
и
от него люди гибли один за другим. Тогда стали плакать жёны и дети
этого
племени, а отцы задумались и впали в тоску. Нужно было уйти из этого леса,
и
для того были две дороги: одна - назад, - там были сильные и злые
враги,
другая - вперёд, - там стояли великаны деревья, плотно обняв друг
друга
могучими ветвями, опустив узловатые корни глубоко в цепкий ил болота.
Эти
каменные деревья стояли молча и неподвижно днём, в сером сумраке, и
ещё
плотнее сдвигались вокруг людей по вечерам, когда загорались костры. И
всегда,
днём и ночью, вокруг тех людей было кольцо крепкой тьмы, оно точно
собиралось
раздавить их, а они привыкли к степному простору. А ещё страшней было,
когда
ветер бил по вершинам деревьев и весь лес глухо гудел, точно грозил и
пел
похоронную песню тем людям.

Это были всё-таки сильные люди, и могли бы они пойти биться насмерть
с
теми, что однажды победили их, но они не могли умереть в боях, потому что
у
них были заветы, и коли б умерли они, то пропали б с ними из жизни заветы.
И
потому они сидели и думали в длинные ночи, под глухой шум леса, в
ядовитом
смраде болота. Они сидели, а тени от костров прыгали вокруг них в
безмолвной
пляске, и всем казалось, что это не тени пляшут, а торжествуют злые духи
леса
и болота... Люди всё сидели и думали.
...И ослабли люди от дум... Страх родился среди них, сковал им
крепкие
руки, ужас родили женщины плачем над трупами умерших от смрада и над
судьбой
скованных страхом живых, - и трусливые слова стали слышны в лесу,
сначала
робкие и тихие, а потом всё громче и громче... Уже хотели идти к врагу
и
принести ему в дар волю свою, и никто уже, испуганный смертью, не
боялся
рабской жизни... Но тут явился Данко и спас всех один...

Данко - один из тех людей, молодой красавец. Красивые - всегда смелы.
И
вот он говорит им, своим товарищам:

- Не своротить камня с пути думою. Кто ничего не делает, с тем ничего
не
станется. Что мы тратим силы на думу да тоску? Вставайте, пойдём в лес
и
пройдём его сквозь, ведь имеет же он конец - всё на свете имеет конец!
Идёмте!
Ну! Гей!..

Посмотрели на него и увидали, что он лучший из всех, потому что в очах
его
светилось много силы и живого огня.

- Веди ты нас! - сказали они.

Тогда он повёл...

...Повёл их Данко. Дружно все пошли за ним - верили в него. Трудный
путь
это был! Темно было, и на каждом шагу болото разевало свою жадную
гнилую
пасть, глотая людей, и деревья заступали дорогу могучей стеной. Переплелись
их
ветки между собой; как змеи, протянулись всюду корни, и каждый шаг много
стоил
пота и крови тем людям. Долго шли они... Всё гуще становился лес, всё
меньше
было сил! И вот стали роптать на Данко, говоря, что напрасно он, молодой
и
неопытный, повёл их куда-то. А он шёл впереди их и был бодр и ясен.

Но однажды гроза грянула над лесом, зашептали деревья глухо, грозно.
И
стало тогда в лесу так темно, точно в нём собрались сразу все ночи, сколько
их
было на свете с той поры, как он родился. Шли маленькие люди, между
больших
деревьев и в грозном шуме молний, шли они, и, качаясь, великаны
деревья
скрипели и гудели сердитые песни, а молнии, летая над вершинами леса,
освещали
его на минутку синим, холодным огнём и исчезали так же быстро, как
являлись,
пугая людей. И деревья, освещённые холодным огнём молний, казались
живыми,
простирающими вокруг людей, уходивших из плена тьмы, корявые, длинные
руки,
сплетая их в густую сеть, пытаясь остановить людей. А из тьмы ветвей
смотрело
на идущих что-то страшное, тёмное и холодное. Это был трудный путь, и
люди,
утомлённые им, пали духом. Но им стыдно было сознаться в бессилии, и вот они
в
злобе и гневе обрушились на Данко, человека, который шёл впереди их. И
стали
они упрекать его в неумении управлять ими, - вот как!

Остановились они и под торжествующий шум леса, среди дрожащей
тьмы,
усталые и злые, стали судить Данко.

- Ты, - сказали они, - ничтожный и вредный человек для нас. Ты повёл нас
и
утомил, и за это ты погибнешь!

- Вы сказали: "Веди!" - и я повел! - крикнул Данко, становясь против
них
грудью. - Во мне есть мужество вести, вот потому я повёл вас! А вы?
Что
сделали вы в помощь себе? Вы только шли и не умели сохранить силы на
путь
более долгий! Вы только шли, шли, как стадо овец!

Но эти слова разъярили их ещё более.

- Ты умрёшь! Ты умрёшь! - ревели они.

А лес всё гудел и гудел, вторя их крикам, и молнии разрывали тьму
в
клочья. Данко смотрел на тех, ради которых он понёс труд, и видел, что они
-
как звери. Много людей стояло вокруг него, но не было на лицах
их
благородства, и нельзя было ему ждать пощады от них. Тогда и в его
сердце
вскипело негодование, но от жалости к людям оно погасло. Он любил
людей и
думал, что, может быть, без него они погибнут. И вот его сердце
вспыхнуло
огнём желания спасти их, вывести на лёгкий путь, и тогда в его очах
засверкали
лучи того могучего огня... А они, увидав это, подумали, что он
рассвирепел,
отчего так ярко и разгорелись очи, и они насторожились, как волки, ожидая,
что
он будет бороться с ними, и стали плотнее окружать его, чтобы легче им
было
схватить и убить Данко. А он уже понял их думу, оттого ещё ярче загорелось
в
нём сердце, ибо эта их дума родила в нём тоску.

А лес всё пел свою мрачную песню, и гром гремел, и лил дождь...

- Что сделаю я для людей?! - сильнее грома крикнул Данко.

И вдруг он разорвал руками себе грудь и вырвал из неё своё сердце и
высоко
поднял его над головой.

Оно пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца, и весь лес
замолчал,
освещённый этим факелом великой любви к людям, а тьма разлетелась от света
его
и там, глубоко в лесу, дрожащая, пала в гнилой зев болота. Люди
же,
изумлённые, стали как камни.

- Идём! - крикнул Данко и бросился вперёд на свое место, высоко
держа
горящее сердце и освещая им путь людям.

Они бросились за ним, очарованные. Тогда лес снова зашумел,
удивлённо
качая вершинами, но его шум был заглушён топотом бегущих людей. Все
бежали
быстро и смело, увлекаемые чудесным зрелищем горящего сердца. И теперь
гибли,
но гибли без жалоб и слёз. А Данко всё был впереди, и сердце его всё
пылало,
пылало!

И вот вдруг лес расступился перед ним, расступился и остался
сзади,
плотный и немой, а Данко и все те люди сразу окунулись в море солнечного
света
и чистого воздуха, промытого дождём. Гроза была - там, сзади них, над лесом,
а
тут сияло солнце, вздыхала степь, блестела трава в бриллиантах дождя,
и
золотом сверкала река... Был вечер, и от лучей заката река казалась
красной,
как та кровь, что била горячей струёй из разорванной груди Данко.

Кинул взор вперёд себя на ширь степи гордый смельчак Данко, - кинул
он
радостный взор на свободную землю и засмеялся гордо. А потом упал и - умер.

Люди же, радостные и полные надежд, не заметили смерти его и не
видали,
что ещё пылает рядом с трупом Данко его смелое сердце. Только один
осторожный
человек заметил это и, боясь чего-то, наступил на гордое сердце ногой... И
вот
оно, рассыпавшись в искры, угасло...

Вот откуда они, голубые искры степи, что являются перед грозой!